Интересненькие вещи встречаются в старых архивах
------------------------------------------------------------------------
Она приходит вечером.
Поэтому я работаю допоздна - выгоняю в 2000 второго [подчиненного?], гашу верхний свет и
включаю настольную лампу. Пальцы продолжают нащелкивать команды, это старая привычка,
добиваться при нажатии на клавиш устойчивого щелчка.
Она приходит вечером, ближе к полуночи. Тонкая фиолетовая вспышка, как мерцание фотоблица,
легкий шорох за спиной. Моя прекрасная галлюцинация. Я не спрашиваю ее имени. Она не
спрашивает моего, оно отпечатано на спине рубашки.
Она приходит вечером, ближе к полуночи, осторожно опускается в "гостевое" кожаное кресло.
Пальцы вращают верньер усилителя - музыка тихо угасает в шипении системы вентиляции. Теперь
можно поговорить.
Говорит всегда она. Холодное лицо, строгие глаза - в них сияет россыпь изумрудно зеленых
индикаторов контрольной панели. Кроваво-красные губы. Безупречная белизна улыбки.
Я не понимаю ни единого ее слова. Неизвестный язык. Чуждая интонация. Завораживающий ритм.
Что-то знакомое, но забытое, забытое... Давным давно забытое.
Остается только одно:
Слушать. Смотреть ей в глаза, позволить раствориться в этой бездонной глубине. И слышать.
Пальцы впиваются в мягкий пластик подлокотника, ногти оставляют на искуственной коже глубокие
царапины. Надо слушать, надо услышать.
Она всегда уходит одна. Ровно в полночь. Целых три минуты я слышу ее шаги - резкие щелчки
каблуков о безукоризненно натертый паркет. Три минуты - пока не сомкнутся створки лифта.
Она всегда уходит одна - можно продолжать работать. Отчеты. Доклады. Таблицы. Пальцы
механически выщелкивают букву за буквой. Цифру за цифрой. Монотонная, рутинная работа
- сильнодействующее лекарство от излишних эмоций.
Сильнодействующее. Как смертельный яд. Работа и Долг.
Но все-равно, когда-нибудь, я пойду за ней.
------------------------------------------------------------------------
Она приходит вечером.
Поэтому я работаю допоздна - выгоняю в 2000 второго [подчиненного?], гашу верхний свет и
включаю настольную лампу. Пальцы продолжают нащелкивать команды, это старая привычка,
добиваться при нажатии на клавиш устойчивого щелчка.
Она приходит вечером, ближе к полуночи. Тонкая фиолетовая вспышка, как мерцание фотоблица,
легкий шорох за спиной. Моя прекрасная галлюцинация. Я не спрашиваю ее имени. Она не
спрашивает моего, оно отпечатано на спине рубашки.
Она приходит вечером, ближе к полуночи, осторожно опускается в "гостевое" кожаное кресло.
Пальцы вращают верньер усилителя - музыка тихо угасает в шипении системы вентиляции. Теперь
можно поговорить.
Говорит всегда она. Холодное лицо, строгие глаза - в них сияет россыпь изумрудно зеленых
индикаторов контрольной панели. Кроваво-красные губы. Безупречная белизна улыбки.
Я не понимаю ни единого ее слова. Неизвестный язык. Чуждая интонация. Завораживающий ритм.
Что-то знакомое, но забытое, забытое... Давным давно забытое.
Остается только одно:
Слушать. Смотреть ей в глаза, позволить раствориться в этой бездонной глубине. И слышать.
Пальцы впиваются в мягкий пластик подлокотника, ногти оставляют на искуственной коже глубокие
царапины. Надо слушать, надо услышать.
Она всегда уходит одна. Ровно в полночь. Целых три минуты я слышу ее шаги - резкие щелчки
каблуков о безукоризненно натертый паркет. Три минуты - пока не сомкнутся створки лифта.
Она всегда уходит одна - можно продолжать работать. Отчеты. Доклады. Таблицы. Пальцы
механически выщелкивают букву за буквой. Цифру за цифрой. Монотонная, рутинная работа
- сильнодействующее лекарство от излишних эмоций.
Сильнодействующее. Как смертельный яд. Работа и Долг.
Но все-равно, когда-нибудь, я пойду за ней.
-
-
29.07.2008 в 16:09-
-
29.07.2008 в 22:42и беспощадная сказка. Впрочем, в этом весь Уэллс. В какой-то степени эта концепция была
развита Стефаном Кингом (хм, есть еще роскошный анимационный фильм на эту тему, разумеется,
эпохи СССР. Помните? "Звонил король, спрашивал - куда нести полцарства").
Ах, я совсем забыл Логинова - "Страж перевала". Впрочем, там речь шла несколько о других вещах...
Но, повторюсь, забавные вещи можно найти в старых архивах. Иногда это позволяет определить, насколько
толстой стала за это время шкурка... Хм, в некоторых случаях толстокожесть - не такая уж и плохая вещь.
-
-
12.08.2008 в 23:48вечер... сумерки
Кастанеда говорил, что в это время границы между мирами становятся прозрачными,
так что стоит только немного убавить свет... или свернуть за угол дома, чтобы если не увидеть, то хотя бы ощутить аромат цветов из удивительного сада...даже если на улице глубокая осень...